Нить неизбежности - Страница 68

Посланник Ордена Святого Причастия при Малом Соборе Единоверной Церкви, рыцарь Второго Омовения Семеон Пахарь.

Документ 4

ВЕРХОВНОЕ ВЕЧЕ СОБОРНОЙ ГАРДАРИКИ

НАГРАДНОЙ ЛИСТ

Сей грамотой удостоверяется, что явный государственный советник Афанасий Соболь Указом Наградной Палаты по представлению Казённого Стола Опеки и Попечительства награждён орденом «Святой Савва» золотого достоинства, поскольку от щедрот своих дал средства на воспитание, обучение и пропитание полутора дюжин сирот. Благодаря его щедрости и человеколюбию ныне восемнадцать граждан во цвете лет, носящие родовое имя Соболь, достойно служат Отечеству своему, умножая его славу и богатство.

Регистратор Наградной Палаты при Верховном Вече

Матвей Поляна.

Документ 5

«…но у жрецов этого странного народа иное призвание — они не приносят жертв неким богам, не общаются с духами предков, они вообще не совершают каких-либо обрядов. Их задача в том и состоит, чтобы уберечь своих соплеменников от соблазна приближаться к святилищу, расположенному на седловине между двумя горами. Никто из тахха-урду, Людей Зарослей, никогда не посещал это место, поскольку таков завет, передаваемый от предков из поколения в поколение.

Они позволяют мне сидеть возле их костра и присутствовать при их разговорах, полагая, что я не понимаю их речи, но я в своё время почти шесть лет посвятил изучению нямри-урду-ученга, «языка повелителей людей», и местный диалект на 80 % совпадает по словарному запасу с языком коренного населения междуречья Гуальято и Амалято. Остальное, скорее всего, — остатки языка, на котором когда-то говорили ещё более коренные островитяне, чем нынешнее население Сето-Мегеро.

Я подарил Сатьячепалитья, вождю тахха-урду, два «затаившихся раската разящих молний», и он как человек, имеющий опыт общения с бледнолицыми, оценил, что я приволок ему не ведро бисера, дюжину алюминиевых ложек или фигурку зверя с двумя хвостами. Теперь я почти полноправный член племени, осталось только сделать два шага — попросить у сетти-тахха-урду (буквально — людей, умеющих ходить в зарослях, что-то вроде совета мудрецов) дать мне имя. Но я не тороплюсь. Во-первых, не хочется обманывать этих добросердечных людей, а во-вторых, когда придёт время возвращаться на «Принцессу Кэтлин», им может не понравиться, что их соплеменник отправился на «большую лодку». Тахха-урду не должны ходить к святилищу Тлаа и покидать родные заросли — за попытку несоблюдения первого правила — немедленная смерть, за игнорирование второго — клеймение огнём и изгнание к бяаакая-урду (чужим людям). Второе меня, кстати, вполне бы устроило, если бы не клеймение огнём.

Сокровищ Френса Дерни на месте не обнаружилось, но экипажу яхты уже уплочено за трёхмесячное пребывание в этих водах, и они скорее предпочтут торчать тут лишний месяц, чем отказаться хотя бы от части своих денег. Так что придётся и мне с пользой провести это время — книга о загадочном народе тахха-урду вполне может стать бестселлером, и таким образом мне удастся хотя бы возместить себе издержки на эту безумную экспедицию. В общем-то, я даже рад, что золота не нашлось — кто знает, как повели бы себя господа матросы, попадись им на глаза сундуки с сокровищами…

Теперь же я нахожусь в уникальном положении — эти урду говорят при мне обо всём, полагая, что я их не понимаю, друг от друга у них, похоже, также нет секретов. Таким образом, у меня появилась исключительная возможность за короткий срок провести исследование, на которое в иных условиях могли бы потребоваться годы кропотливой работы. Не скрою, святилище загадочного Тлаа также пробуждает во мне любопытство, но пока из всего, что было сказано при мне об этом духе, можно выжать следующую квинтэссенцию: Тлаа спит и нельзя будить его, поскольку нет человека достаточного мудрого, чтобы не поддаться соблазну воспользоваться дремлющим могуществом.

Скорее всего, это некое древнее суеверие, но все тахха-урду относятся к этому со всей серьёзностью, а когда заснеженные вершины Сво-Куксо не скрыты зарослями или облаками, они даже стараются не смотреть в их сторону…»

Дневник профессора Криса Боолди, запись от 2 июля 2946 г. от основания Ромы.

Часть 2

Нить Неизбежности — это мечта Творца, но никто, даже Он сам, не знает, насколько будет долог путь к её воплощению и сколько раз люди попытаются разрубить узлы, завязанные на ней их предками.

Огиес-Пустынник «Двенадцатый апокриф»

Глава 1

2 октября, 7 ч. 00 мин. восточное побережье о. Сето-Мегеро.

«Земля поэтов и влюблённых, благословенная земля, в тебя железом раскалённым вошла ромейская стрела. О, Галлия, твои герои под спудом времени лежат, но всё же кажется порою, что в нас их дух войдёт опять…»

Дух… Да, Ромен теперь тоже дух, лежащий под спудом времён, и прах его приняла родная земля… Даже эти уроды, эверийцы, не посмели оставить его на корм проклятым рыбам. Теперь он закопан в недра отчизны, непокорённый и по-прежнему страшный врагам свободы. Ромен… Он бы смог сделать то, что надо, если бы и его волна вынесла на этот берег. Отсюда обладающий волей и не имеющий в сердце нелепой жалости мог бы заставить весь этот зажравшийся мировой вертеп с собой считаться. За свободу Галлии!

Лида отложила томик стихов Конде ле Бра и отхлебнула из горлышка пузатой бутылки. Глоток «Лозы Галлии» — единственное утешение, когда не можешь ничего из того, чего хочешь всей страстью разрывающегося сердца. Ромен давно бы превратил Вечный Город в руины, и плевать, что колыбель тирании недосчиталась бы миллиона-другого ни в чём не повинных граждан и гражданок… Пора бы и ответить им за грехи предков, придавивших полмира железной пятой, а потом убедивших порабощённые народы, будто они принесли им свет цивилизации. Сволочи! Он бы смог. А вот её страстное желание отмстить ромеям за вековые обиды растворяется в собственной слабости… Хозяин Каменной Чаши исполняет лишь те желания, которые от души, которые не обременены сомнениями, о которых не начинаешь жалеть раньше, чем они исполнятся. Да и то не всякий раз к нему подступишься… А когда старушка Мария Боолди не в духе, туда лучше вообще не соваться. А хандра с ней случается в последнее время всё чаще и чаще.