Нить неизбежности - Страница 52

Зеленоглазый ангел исчез, и спросить, что делать дальше, было не у кого. Язык, значит, доведёт… Его ещё поймать надо, языка-то. Хотя насчёт того, куда двигаться дальше, выбор небогатый: либо так и идти по непрочному ковровому мосту, который предательски прогибается под ступнями, либо просто спрыгнуть вниз, и будь что будет.

— А вот этого я вам категорически не советую, — заявил голос, писклявый и одновременно слегка хрипловатый. — Уверяю, вам там совсем не понравится.

На него изучающе смотрела чёрная крыса размером с годовалого поросёнка. Только глаза у неё были абсолютно человеческие, и шею стягивал белый накрахмаленный воротничок.

— Ты кто? — Онисим слегка опешил и на всякий случай сделал шаг назад.

— Я? Я, извините, мелкая сошка, но это вовсе не повод, чтобы мне грубить. — Крыса была явно обижена, но за угрожающими интонациями, которые она старательно демонстрировала, скорее всего, стоял её собственный испуг. — К тому же я ещё вполне могу сделать карьеру и тогда однажды припомню всё своим недоброжелателям — каждый косой взгляд, каждую усмешку, каждое грубое или хотя бы нелестное слово, сказанное в мой адрес.

— Извините, я не хотел вас обидеть, — Онисим сразу же сменил тон, понимая, что добиться какой-либо полезной информации от крысы, которая лезет в бутылку, будет почти невозможно. — Я хотел спросить — с кем имею честь…

— А вот имеете ли вы честь — это ещё вопрос! — крыса и не думала успокаиваться. — Вы проникли сюда в живом виде, а это, извините, абсолютно бесчестно!

— Я жив? — искренне удивился Онисим. — Виноват, но мне об этом не сообщили. Я полагал, что меня отравили.

— Сейчас проверим. — Крыса выхватила из пустоты пергаментный свиток и начала его стремительно раскручивать, стреляя глазками по строкам. — Вот! Соболь Онисим… Странно. Очень странно. В любом случае я вам совершенно не завидую.

— Почему?

— Потому что здесь нет даты вашей смерти! Это прискорбно, поскольку формально вы уже сейчас вне сферы нашей юрисдикции. Прощайте.

— Куда?

Но крыса уже исчезла вместе со свитком и воротничком, оставив одинокого странника наедине с самим собой и неизвестностью. Онисим сразу же пожалел о том, что пытался с ней любезничать — надо было просто накрутить этой твари хвост, и тогда, глядишь, ситуация обрела бы хоть какую-то ясность. Впрочем, крыса и так сообщила два важных факта: первое — он жив, второе — здесь как бы считается, что он бессмертен. Впрочем, и то и другое вполне может оказаться не соответствующим действительности, поскольку и действительности-то кругом никакой нет — нечему соответствовать. С другой стороны, если смерть ему не угрожает, значит, можно-таки без опаски сигануть вниз. Правда, крыса утверждала, что ему там не понравится, но ведь не на экскурсию же он сюда припёрся. Раз-два-три-четыре-пять, вышел зайчик погулять…

Сделав шаг в бездну, он не ощутил летящих навстречу упругих воздушных струй, которые, стоит только раскрыть парашют, ударят в купол, и падение прекратится. Может, тут и воздуха нет? Тогда что же он вдыхает?

Оказалось, что нет вовсе не воздуха — нет падения. Облака, дышащие холодным пламенем, не только не стали ближе, но, напротив, начали отдаляться, и попытка выгрести руками обратно к ковровой дорожке ничего не дала.

— Куда изволите? — Оказалось, что рядом висит повозка без колёс, запряжённая существами, похожими на морских коньков, а на козлах сидит давешняя буфетчица, продолжающая читать книжку с трупом. — Язык, что ли, проглотил?

— Мне в зону боевых действий, — поспешно сказал Онисим, пытаясь оттолкнуться ногами от пустоты, чтобы преодолеть пол-аршина, отделяющие его от повозки.

— Две тысячи триста двадцать две гривны двадцать четыре деньги — оплата вперёд. — Она наконец-то посмотрела в его сторону. — И семнадцать гривен за вчерашний заказ.

— У меня нет наличных.

— Можно снять со счёта. — Она щёлкнула пальцами, и идентификационная карточка отставного поручика сама потянулась к кассовому аппарату, увлекая за шейный шнурок своего хозяина. Раздался звон, возвещающий о том, что оплата произведена, и Онисим плюхнулся на дно повозки.

Мимо промелькнула скала, торчащая из облаков, а потом повозка погрузилась в дурно пахнущую взвесь, которая то и дело озарялась то алыми, то голубыми вспышками. Внизу промелькнуло бескрайнее, от горизонта до горизонта, поле, на котором под грохот какого-то забойного шлягера эверийской поп-дивы Лизы Денди дёргалась в конвульсиях плотно сбитая толпа.

— А теперь кто не спрятался — я не виноват! — прокатился над безбрежной дискотекой громогласный шёпот, и на толпу посыпались раскалённые угли.

Прятаться никто и не собирался — те, кого охватило пламя, продолжали корчиться согласно заданному ритму, даже когда от них оставался лишь обугленный скелет. Когда повозка опустилась слишком низко, кто-то в прыжке ухватился за борт и попытался подтянуться, но буфетчица наотмашь хлестнула по рукам кнутом, и под ноги Онисиму упали отрубленные пальцы, которые тут же обратились в синеватую слизь, а через мгновение испарились.

Повозка пронеслась над огненной рекой, миновала овраг, доверху заполненный чьими-то костями, обогнула белокаменный замок, окружённый цветущим садом…

— Проскочили, — со вздохом облегчения сообщила буфетчица. — Уже скоро…

— А что проскочили?

— А видишь вон тот замок? Красивый, да? Это, между прочим, самое жуткое место во всём Пекле. Его даже нормальные бесы стороной обходят. — Заметив, что в замке зажглись окна, она хлестнула коньков. — Но-о-о, проклятые! — И место средоточения Зла стремительно скрылось в лиловом тумане.