Нить неизбежности - Страница 49

Твой преданный друг Анри Беллю.

Глава 8

23 сентября, 1 ч. 18 мин., Славнинский уезд, г. Репище.

Откуда-то издалека доносились частые раскаты взрывов, сухой треск автоматных очередей и едва различимые крики, приглушённые густой упругой пеленой. Тяжёлый ядовитый дым клубился у самых ног… Каких ног? Нет, теперь Онисиму удалось перенести в это сновидение лишь свои глаза, а всё остальное так и осталось лежать на койке в занюханном гостиничном номере. Теперь на его пути стояло нечто… Какая-то сила препятствовала его дальнейшему продвижению на ту сторону жизни и смерти, и тот самый сон, который после ночёвки у дольмена повторялся почти еженощно, не мог ворваться в сознание отчётливой картиной. Поручик Соболь чувствовал себя, как будто его заключили в клетку с упругими и невидимыми прутьями, которые не позволяют пробиться туда, где «второй полувзвод шестой роты двенадцатой отдельной десантной бригады Спецкорпуса Тайной Канцелярии осуществляет прорыв из Пекла туда, где попрохладнее…» — так, кажется, Громыхало докладывал.

А кто сказал, что грань между жизнью и смертью непреодолима?! Дорога отсюда туда давным-давно и накатана, и утоптана, и никому до сих пор не удалось её миновать. Есть масса способов угодить в Пекло, а вот обратно выбраться — это уже сказка о дохлой принцессе. Чтобы оказаться рядом со своими, можно просто сунуть голову в петлю, но и тогда рискуешь оказаться совсем не там, куда ломился, — наверняка для павших в бою и для самоубийц в Пекле предусмотрены разные номера, и обслуживают их там по-разному. Нет, так едва ли возможно их отыскать, а если и свершится такое чудо, то чем может помочь покойник покойнику… Путь, которым предлагает следовать брат Ипат, кажется более надёжным. И лучше не вникать в подробности — чем больше знаешь, тем меньше причин на что-то надеяться. Кстати, а сам-то Ипат где?

Соседняя кровать была пуста, хотя настенные часы, на которые падал свет заоконного фонаря, показывали начало первого ночи. И куда он делся? Пошёл превращать ртуть в золото или слизняка-администратора — в жабу? Колдун хренов, инок смиренный… Не за бутылкой же кефира он ходит до сих пор… А может быть, его всё-таки повязали? Или всё это время он разыгрывал спектакль, который теперь закончился? Не лучше ли задуматься об этом поутру, а пока попытаться ещё раз пробиться сквозь безмолвие неосязаемых пространств… Стоп! Откуда в голове взялись эти слова — «безмолвие неосязаемых пространств»? Он понимал, что это не его слова, и в то же время откуда-то знал: это точное название того, что предстоит ему преодолеть, прежде чем он сможет стать девятнадцатой единицей живой силы или какой там ещё — мёртвой, дурной, нечистой — неважно…

Сон упорно не хотел возвращаться, но и бодрствовать тоже особого повода не было. Значит, надо просто встать и попытаться таковой повод найти — прогуляться, посетить какое-нибудь злачное место, схлопотать приключений на свою голову, дойти пешком до океана, а там пуститься вплавь… Всё! Хватит бредней! Если до утра брат Ипат не обнаружится, придётся продолжать двигаться в намеченном направлении, но уже в одиночку. Одному, конечно, труднее будет добраться туда, не знаю куда, но, кроме Ипата, не с кем, а он куда-то пропал, даже записки не оставил. Может быть, вышел прогуляться, и его повязали? Нет, тогда бы и его уже сейчас везли бы в синем воронке в неизвестном направлении, на ходу снимая допрос. Ну и что? Никаких наказуемых деяний за ним не числится, и чем вызван дружный интерес церкви и государства к его скромной персоне, совершенно непонятно. Вот и был бы случай выяснить…

Итак, куда мог подеваться среди ночи беглый монах в городишке тысяч на шесть народу с одной баней, двумя кинотеатрами, тремя церквями, придорожным рестораном и дирижаблестроительным заводом? Одно точно — не в церковь пошёл. Может быть, он решил возместить себе годы всяческого воздержания и предаться всяческому пороку? Правда, место для этого здесь не слишком пригодное, но если брату Ипату что-нибудь втемяшится, то с последствиями лучше смириться заранее.

Онисим резким движением сбросил с себя одеяло, поднялся и начал одеваться. Через пять минут он уже бросил ключ от номера заспанному администратору и не спеша двинулся к выходу.

— Эй, ты куда это?! — встрепенулся администратор. — А платить кто будет?

— Я ещё никуда не уезжаю, — ответил Онисим, останавливаясь. Для того, чтобы затевать скандал, момент был явно неподходящий.

— А мне откуда знать? Один ушёл — и нету, а теперь другой куда-то сваливает. Расплатись за двое суток и гуляй себе сколько хочешь. Мне и раньше показалось, что вы с приятелем подозрительные типы — пришли без вещей, а значит, и смыться можете налегке. — Он потянулся пальцем к красной кнопке, демонстративно торчащей посреди стойки. — Плати или городового вызову. Тут Управа в трёх минутах за углом.

Сейчас можно было в прыжке воспарить над стойкой и заехать бедолаге пяткой в лоб, после чего тот надолго утратил бы способность сыпать угрозами и вообще шевелиться. Но пока нет ясности с Ипатом, лучше обойтись без лишнего шума, да и потом неплохо бы подольше не привлекать к себе постороннего внимания…

— Заткнись, скотина. — Онисим подошёл к стойке, на ходу снимая с шеи идентификационную карточку. — Подавись. — Он воткнул карточку в прорезь кассового аппарата, и с его счёта в банке «Ветеран» моментально снялась двадцатка.

— Вот теперь тебя люблю я! — нараспев заявил администратор. — Простите, гражданин любезный, что плохо о вас подумал. Но тут какая только шушера не бродит. Приходится быть начеку… Может, ещё чего-нибудь изволите?