Нить неизбежности - Страница 144

144

— Говори.

— У генерала неприятности. Из-за меня. Сам он не скажет.

— Я знаю. Это не так важно. Скорее всего, он справится — если захочет. — Отец Фрол вновь повернулся лицом туда, где за пеленой облаков разгорался неяркий свет осеннего солнца. — Все мы — дети, и те, кто пытается найти истину, и те, кто старается не замечать очевидного, и те, кто пытается творить добро, и те, кто потворствует злу. Все мы — дети Господа, а детям прощается всё. Мы прощены Им от рождения, и сердце Его радуется, когда мы сами преодолеваем свои невзгоды и сомнения. Не отбрасываем, а преодолеваем… Смотри. Я не могу, а ты смотри. Солнце восходит, и ты сделала всё, что могла, чтобы это случилось — вчера, сегодня, завтра, через тысячу лет… Главное для каждого из нас — пройти через раскаянье, а потом простить самих себя. Ты знаешь — это не проще, чем простить кого-то другого. Кому-то это удаётся при жизни, кому-то — после неё. Живи как живёшь — ты сильная, ты сможешь.

2 ноября, поместье Теда Хермера, 46 миль северо-восточнее Новой Александрии.

— Так что у нас сегодня на кону? — Тед Хермер распечатал колоду карт и окинул взглядом сидящих вокруг круглого стола, накрытого чёрной скатертью, — Орсино да Гуппи, владелец золотых приисков Пуэрто-Дорадо, старательно стряхивал невидимую пылинку с лацкана своего смокинга, Баал Хаддад, наследный принц королевства Маскат и крупный торговец оружием, косил оба глаза на Атину Мегара, молодую вдову бывшего судовладельца Аристотеля Мегара, которая сидела рядом с ним, перекинув длинные стройные ноги через подлокотник кресла, Ян Плугос, скромный финансист из Моравии, через подставных лиц державший контрольные пакеты акций нескольких крупных банков в Альби, Ахайе и Гардарике, пялился в свежий номер газеты «Голос разума», а Тай Фу, внебрачная дочь Великого Дракона Островной Триады, наследного главы клана, контролирующего пиратство в юго-восточных морях, раскуривала длинную тонкую трубку с опиумом.

— Так что у нас сегодня на кону? — повторил свой вопрос Самаэль, не особо надеясь, что прочие Равные сразу же сосредоточатся на игре.

— Может быть, лучше кинем кости, — предложил Иштаран, справившись наконец с пылинкой и взявшись за бокал, по дну которого перекатывалась капля бренди, которая впитывала в себя отблески язычков пламени, венчающих высокие чёрные свечи.

— Просто у тебя мозгов нет, вот ты и хочешь положиться на тупой случай, — бросила ему Скилла, подтянув круглую обтянутую капроном коленку к нежному, с милой ямочкой подбородку.

— А мне плевать как! Лишь бы побыстрей забрать своё — и домой дела делать, — проворчал Велс, отбросив в сторону газету. — Время деньги, а с вами тут торчать — одни убытки.

— Хризантема протяжной боли расцветает на пепелище моей души, — прошептала Тойфа, выпуская из томно приоткрытых алых губ неспешный султан тяжёлого дыма.

Все посмотрели на неё с нескрываемой брезгливостью, и Самаэль, пока она не продолжила, начал раздавать карты — каждому по одной.

— У кого пиковая дама — тому всё! — предложил он, укладывая оставшуюся колоду в центре пентаграммы из свечей. — Банк откроем потом, чтобы победитель мог насладиться ещё и горечью потери, которую понесут проигравшие, или проигравшие смогут подвергнуть насмешкам победителя, если выигрыш окажется ни в…

— Болтаешь много, Самаэль, или как тебя там, — прервал его Иштаран, открывая свою карту. Скомканная семёрка червей полетела под стол.

— А у меня… — Скилла осторожно кончиками длинных ногтей, покрытых блестящим чёрным лаком, приподняла карту, заглянула под неё и, никому не показывая, сначала сунула в пламя свечи, а потом положила догорать в пепельницу.

— Сволочь. — Велсу достался бубновый туз, что считалось дурной приметой.

— Тленье надежды в очах заменило терпения пламя. — Тойфа небрежно отбросила за спинку кресла пикового валета.

Самаэль молча разорвал пополам крестового короля и предложил:

— Может быть, кто-то хочет взять без очереди?

— Я хочу! — поспешно вызвался Иштаран. — Если никто не против, я сразу заберу все пять.

Никто против не был, и вскоре Орсино да Гуппи, владелец золотых приисков Пуэрто-Дорадо, смахнул под стол пять бесполезных карт и, мрачнея на ходу, направился к выходу. Дверь за ним с грохотом захлопнулась, и из прихожей в гостиную просочился едва различимый запах серы.

— Щёголь вонючий, — сказала ему вслед Скилла, взяв пару карт — две дамы и ни одной пиковой. — А свежатинки-то хочется. Чего-нибудь такого — изысканного. Надоели воры и тунеядцы. И насильники обрыдли.

Велс рискнул взять одну карту, но и ему не повезло.

— И карагач на ветру уронил на песок обветшалые листья… — Тойфа, докурив свою трубку, решила, что нет смысла дольше задерживаться там, где её не понимают, и сняла все положенные ей карты. Пиковая дама осталась в колоде, а дочь грозы южных морей растворилась среди теней, отброшенных свечами.

— О-о-о-о-о! — выдохнула Скилла. Она чмокнула желанную даму пик, оставив на ней густой отпечаток чёрной губной помады, и закинула на стол свои чудные ноги. — Всё, мальчики, банк мой.

— Ну и что у нас там? — полюбопытствовал Велс, доставая из коробки красного дерева толстую корранскую сигару.

— Сейчас узнаем. — Самаэль извлёк из кармана домашнего халата пульт, направил его на встроенный в стену телевизор и нажал на кнопку.

— …несомненно, трагедия в Шри-Лагаше заставит правительства и народы многих стран задуматься о том, к чему может привести попустительство деятельности различных тоталитарных сект, — сообщила миленькая телеведущая со слегка раскосыми глазами. — Посёлок Лотос основан на юго-западе Светской Республики Шри-Лагаш пять лет назад последователями некоего Лотоса Пургани, основателя секты «Сыны Господа Сакья-Пруни». — На экране возникло нагромождение добротных коттеджей, облепивших небольшой холм, на вершине которого возвышалась белая башня без окон и дверей, увенчанная округлым куполом серебристого света. — Вокруг так называемого Чертога Господа Сакья-Пруни до сегодняшнего утра, по некоторым оценкам, проживало около полутора тысяч человек. И вот сегодня в 9 часов утра по местному времени жителями соседнего селенья, прибывшими в Лотос торговать пресными лепёшками, было обнаружено, что все поселенцы мертвы. — Крупным планом показали усеянные мёртвыми телами улицы и дворики. Все мертвецы в белых одеждах лежали лицом вверх, расположившись головой в сторону башни. — Это далеко не первый и, вероятно, не последний случай массового ритуального самоубийства религиозных фанатиков, и если бы власти Шри-Лагаша своевременно обратили внимание на содержание вероучения Лотоса Пургани, эта трагедия могла быть предотвращена. Вот только одна, но весьма характерная выдержка из его проповеди: «Сынам Господа Сакья-Пруни доступно всё, что им желанно, поскольку желанно им лишь то, что доступно. Сынов Господа Сакья-Пруни ведёт за собой Радость, которую источает Свет Господа, а значит, движение и цель сливаются воедино в сердце каждого из них. Мир, который нас окружает, — плод коллективного воображения всего человечества, и поэтому каждый отдельный человек в нём несчастен. Каждому из сынов Господа Сакья-Пруни открыт путь в собственную вселенную, полную радости и света…» И путь этот, как оказалось, лежал для последователей Лотоса Пургани через собственную смерть.

144